Глава 4. Фельдмаршал

4.1.Снова в Польше.

В 1794 году в оккупированной прусскими и русскими войсками Польше началось восстание. Как и большинство дворян, в попытках поляков вернуть себе государственную независимость глубоко приверженный монархии Суворов видел угрозу русскому престолу.
После первого раздела Речи Посполитой в 1772 году шляхта вынуждена была пойти на некоторые реформы. Сказывалась и внутренняя обстановка в стране, рост недовольства социальных низов, и обстановка внешняя, воздействие идей Французской буржуазной революции. Конституция 1791 года, а затем и конституция 1793 года дали горожанам представительство в сейме и установили принцип наследования престола, но даже в этих куцых реформах крупные магнаты видели посягательство на свои права. Борьба за национальную независимость при этом неизбежно должна была перерасти в аграрную революцию, в крестьянскую войну. В Речи Посполитой не оказалось такой политической силы, которая смогла бы возглавить революционное выступление народных масс. Господствующий класс Речи Посполитой на это пойти не мог. Он боялся своего народа больше, чем иноземных войск. Социальная база восстания оставалась, таким образом, узкой.
Между тем Екатерина II и ее правительство, открыто распоряжавшееся в Польше, как в собственной вотчине, опасаясь ослабления своего влияния, ввели туда войска. С этим, однако, не хотела примириться другая хищница - Пруссия. По договоренности между ними в 1793 году был произведен новый раздел Польши, по которому Пруссии отошли Торунь и Гданьск, а Российской империи Киевская, Волынская и Минская губернии.
Униженная вторым разделом, Польша жила мечтою о восстании. Момент казался необычайно удачным: Пруссия и Австрия были прикованы своими армиями к Рейну, а Россия занята подготовкой к войне с турками. Движение возглавил великий сын польского народа Тадеуш Костюшко.
6 апреля 1794 года, на страстной неделе, под набатный звон в костелах восстала Варшава. Беспечный генерал Игельстром был застигнут врасплох. Разобщенные русские подразделения гибли в узких улицах города. Всего из восьмитысячного гарнизона было убито 2265 и взято в плен 1764 человека. В ночь на 12 апреля, на Пасху, восстание перекинулось в Вильно, где был пленен начальствовавший русским отрядом генерал Арсеньев.
Восстание вызвало переполох и в смежных с Польшей областях. Здесь находилось около пятнадцати тысяч поляков, поступивших около года назад на русскую службу. Когда известия достигли их, они решили пробиваться на родину. Назначенный командующим всеми приграничными силами от Минской губернии до устья Днепра престарелый Румянцев поручил А.В.Суворову и его соседу по району генерал-аншефу И.П.Салтыкову закрыть наглухо границу и распустить бывшие польские войска. Пользуясь излюбленным своим оружием - внезапностью, Суворов быстро выполнил трудную операцию. 26 мая 1794 года он выступил в поход. А 12 июня в Белой Церкви были без боя обезоружены последние из восьми тысяч поляков.
Как ни опасно было польское восстание для империи Екатерины II, дворянство - и русское, и польское - всего более страшилось крестьянской революции. Для подневольного народа интересы Речи Посполитой оказались в итоге чужды, и это послужило одной из главных причин поражения.
7 августа семидесятилетний фельдмаршал отправил Суворову письмо с курьером. В нем говорилось, что все новости из Турции "уверяют нас ..о удержании покоя мира с сей стороны" и, напротив, неприятель "из Польши и Литвы…Становится час от часу дерзче и хитрее". С небольшим отрядом генерал-аншефу предписывалось "сделать сильный отворот" со стороны Бреста для облегчения действий другим корпусам.
Екатерина II писала: "Я посылаю в Польшу двойную силу: войска и Суворова".
14 августа с 4,5-тысячным отрядов Суворов форсированным маршем выступил из Немирова, решив начать снова кампанию и увлечь за собой в Варшаву все ближайшие силы русской армии.
С замечательной быстротой двигался корпус, присоединяя к себе все попутные отряды. 15 августа он был в Прилуках, 18-го - в Белецкове, 21-го, уже с одиннадцатитысячным войском, Суворов подошел к Ковелю.

4.1.1.На Варшаву!

После неоднократных требований Суворову в подчинение были переведены корпуса генералов Ферзена и Дерфельдена, и немедленно он отдал им приказ двигаться на Варшаву, где, по сведениям разведки, начали собираться повстанцы. Сам же Суворов во главе двухтысячного отряда двинулся в глубь Польши.
Не дойдя до Варшавы, возле местечка Кобылка русские войска столкнулись с польскими отрядами, расположенными на равнине, окруженной лесом. Более половины поляков было истреблено. Из тысячи пленных, пятьсот, как добровольно сдавшиеся, были распущены по домам под честное слово не воевать больше против русских.
После Кобылки на пути к Варшаве оставалось одно препятствие: предместье Варшавы Прага, превращенное в грозную крепость. Гарнизон превышал тридцать тысяч человек, не считая вооруженных варшавян, укрепления были мощными и защищались крупнокалиберной артиллерией. Прибыв в Прагу, Суворов соединился с войском Дерфельдена, и силы русских возросли до двадцати пяти тысяч человек при восьмидесяти шести орудиях.
Суворов не сомневался в выборе решения: штурм Праги нельзя откладывать, и он должен решить исход всей военной кампании. Однако он собрал военный совет, чтобы познакомиться с вновь прибывшими офицерами и выслушать их мнения.
Военный совет единодушно поддержал мнение своего командующего: брать Прагу приступом.
24 октября на рассвете русские начали наступление. Первыми навстречу противнику двинулись охотники и рабочие с плетнями, лестницами и фашинами. С польской стороны раздались выстрелы, русские не отвечали. Тогда ударили польские батареи, все озарилось летящими раскаленными ядрами, и внезапно для себя поляки увидели уже совсем близко колонны русских солдат. Со всех сторон загремела канонада. Все новые и новые отряды русских приближались к польским укреплениям.
Первая и вторая колонны, выдержав перекрестный огонь с крепостных батарей, атаковали конницу и пехоту, дошли до моста и пленили двух польских генералов. Третья и четвертая колонны штык в штык сшиблись с неприятелем на валу. И поляки вынуждены были отступить.
Через несколько часов после штурма вся Прага оказалась в руках у русских. Суворов доносил Потемкину: "Сиятельнейший граф! Ура! Прага наша".
Ночью от варшавского берега отчалили две лодки с развивающимся белым знаменем - Варшава сдавалась на милость победителя. Продиктованные А.В.Суворовым условия капитуляции были безоговорочно приняты.
Под барабанный гром и звуки труб русские войска вошли в Варшаву. Все крыши, окна домов и берега реки были заполнены народом.
Александр Васильевич Суворов, в солдатской куртке и каске, ехал впереди. На берегу, по ту сторону моста, главный чиновник магистрата подал ему на бархатной подушке позолоченные серебряные ключи от города и хлеб-соль.
На следующий день генерал-аншеф отправился с визитом к польскому королю Станиславу. Ненавидевший всякую пышность Александр Суворов на этот раз облачился в парадный мундир, украсив себя многочисленными орденами. Следом шла его величественная свита и внушительный конвой: Суворов подчеркивал свое уважение к королевской власти и к королю Станиславу.
Довольный своей победой А.В.Суворов писал в реляции П.А.Румянцеву: "…порученное мне дело выполнено во всей его силе в 44 дня со вступления войск со мною в Польшу, кроме 29 дней, что принужден был остановиться в Бресте. Одержаны одна по другой многие победы. Прага взята грудью храбрых воинов. Варшава покорена. Оставшиеся войска мятежников не в состоянии противиться и вскоре надеюсь довершить их уничтожение…".

Беспощадный в бою, А.Суворов совершенно иначе, великодушно и гуманно, вел себя с побежденным противником. В беседе с польским королем была достигнута договоренность об освобождении всех польских пленных, а офицерам к тому же возвращалось их оружие. Слух о гуманности русских произвел большое впечатление на тех поляков, которые еще продолжали сражаться в отдельных районах страны: солдаты разбегались, восставали против своих генералов, сдавались казачьим отрядам.
Это была еще одна, теперь уже дипломатическая победа Суворова. И вот он уже посылает донесение графу Румянцеву: "Виват, Великая Екатерина! Все кончено, сиятельнейший граф! Польша обезоружена".
Вскоре Александр Васильевич Суворов получил фельдмаршальский жезл. Это было ответом Екатерины II на донесения Суворова о покорении Варшавы. Она все-таки нарушила установленный порядок производства, но уж очень важной была эта победа.

4.1.2.Обманутая Польша.

А.В.Суворов всеми силами старался умиротворить измученный польский край и не знал тайных помыслов Екатерины II и ее двора. Победа была достигнута им столь быстро и неожиданно, что в Петербурге просто не подоспели с инструкциями. Постепенно в придворных кругах поползли слухи о том, что фельдмаршал так напортил что вряд ли содеянное им можно исправить. Гуманный образ действий Суворова шел вразрез с захватническими планами правительства Российской империи, Пруссии и Австрии, которые за спиной фельдмаршала уже готовили новый раздел Польши.
Решение Екатерины II об уничтожении самостоятельности Польши и перемещении ее короля в Гродино должно было произвести на Суворова действие ушата холодной воды.
Скрепя сердце, он вынужден был отказаться от некоторых своих обещаний, невозможных при новых инструкциях. Когда к фельдмаршалу явилась очередная польская депутация с ходатайством, он чувствовал себя крайне неловко. Он встал перед посыльными во весь свой небольшой рост, вытянулся в струнку, поднялся на носки и поднял вверх руки. Поляки смотрели на него, не понимая, что происходит. И неожиданно Суворов изо всех сил подпрыгнул. Потом поправил форму, отряхнулся и еще раз поглядел куда-то вверх.
- Не допрыгнул, - сообщил он изумленным полякам.
- Куда, господин фельдмаршал? - спросил старший из визитеров.
- До императрицы нашей. Она во-он какая большая… - Он присел на корточки. - А Суворов во-от какой маленький!
Депутаты все поняли и удалились.
Суворов, чей "стремглавый военный меч" принес быструю победу, быль уже не нужен в польских краях. В октябре 1795 года Екатерина II милостивым рескриптом вызвала его в Петербург.

4.2."Суворочка".

Расставшись окончательно с женой в 1784 году, Александр Васильевич Суворов, поместил свою девятилетнюю дочь в Петербурге, в надежные руки Софьи Ивановны де Лафон, начальницы Смольного монастыря.
Тотчас вслед за ним началась его переписка с любимой дочерью Наташей, затем он находился на службе в Петербурге, следовательно виделся с дочерью лично и опять в конце 1786 года разлучился с нею на довольно долгий срок.
В самые сложные периоды своей жизни, особенно после тяжелых боев, Александр Васильевич находил отраду в переписке с дочерью. Он писал ей веселые, шутливые послания. Сколько нежности, сколько тепла изливал он самому любимому и родному на свете человеку в строках своих посланий! Как-то после тяжелейшего сражения с турками он написал Наташе: "Милая моя Суворочка! Письмо твое я получил; ты меня так утешала, что я, по обычаю моему, от утехи заплакал. Кто-то тебя, мой друг учит тебя такому красному слогу?… А у нас тут была драка посильнее той, когда вы друг друга дерете за уши. И как мы танцевали! У меня в боку картеча, на руке от пули дырочка, да подо мною лошади мордачку оторвало. То-то была комедия, насилу через восемь часов с театра отпустили".

4.2.1.Сватовство.

Постоянная забота о Наташе и вечные за нее тревоги должны были, наконец, утомить А.В.Суворова и натолкнуть его на мысль о женихе.
В кандидатах в женихи не было недостатка.
Первым явился молодой сын графа Н.И.Салтыкова, управляющего военным департаментом.
Графине Наталье Александровне в то время не было и шестнадцати лет.
Молодой граф был неказист и подслеповат, и, несмотря на блестящие связи, которые бы приобрел Александр Васильевич, выдав замуж свою дочь за сына Н.И.Салтыкова - ему было отказано за молодостью невесты.
Следующим искателем руки был молодой князь Сергей Николаевич Долгорукий, но его ухаживание было встречено холодно.
Его сменил другой жених, и в конце 1791 года кандидатом явился царевич Мариамн Грузинский. По словам Суворова, - ведшего сватовство своей дочери письмами, - "царевич благонравен, но недостаток один - они дики".
Сватовство не состоялось.
За царевичем следует еще несколько женихов и дело почти слаживается с молодым графом Эльмптом, которому А.Суворов благоволил за его человеческие и военные качества. Однако неожиданно вмешался двор. Суворов получил письмо от Платона Зубова, фаворита Екатерины, который выражал как бы мнение императрицы, говоря, что дочери знаменитого русского полководца не пристало быть женой чужестранного иноверца. На самом же деле Зубовы сами желали породниться с дочерью великого фельдмаршала. И сама императрица была в этом деле свахой. Суворову пришло подчиниться.
В пятницу, на масляной 1795 года, совершилось торжественное обручение в Таврическом дворце Николая Александровича Зубова и Наташи Суворовой.
Александр Васильевич по этому поводу писал: "Благословение Божие Наташе и здравие с графом Николаем Александровичем; айда, ну, дочка, как меня она утешила".
29 апреля, в отсутствие Суворова, все еще находившегося в Варшаве, они были обвенчаны.