В следующее время моими политическими распоряжениями и военными маневрами буйства башкирцев и иных без кравопролития сокращены.
Суворов.
Уже
год на просторах между Волгой и Яиком (Уралом) лилась кровь, были
разорены десятки небольших пограничных крепостей, пылали помещичьи
усадьбы, города. Только теперь, после заключения мира с турками,
правительство могло послать туда необходимое количество войск.
Екатерина
II приказала Александру Суворову, произведенному уже в
генерал-поручики, отправляться на помощь генерал-аншефу графу
П.И.Панину, который командовал правительственными войсками. Бунт
Емельяна Пугачева, именовавшего себя Петром III, должен быть подавлен в
кратчайшие сроки.
Из донесений Суворов знал, что Емелька был
хорунжим донского казачества, участвовал в Семилетней войне и
русско-турецкой кампании, но в 1771 году был отпущен из армии по
болезни. Они воевали где-то совсем рядом, они даже могли встречаться,
да что там - они обязательно встречались, думал А.В.Суворов.
Когда
Суворов прибыл в Царицын, поступила победная реляция графа Панина -
войска Емельяна Пугачева разбиты И.И.Михельсоном полностью и
окончательно. Бежавшего предводителя схватили изменившие ему казаки.
Самозванца везут, чтобы передать Суворову. Пугачева предали его же
сподвижники. Этим они испрашивали у императрицы Екатерины II право на
жизнь. Главаря восставших привезли в клетке. Она стояла под проливным
дождем. Издали казалось, что в ней сидел не человек, а большая раненая
птица.
А.Суворов дал насмотреться на самозванца солдатам и только потом вышел под дождь сам.
Вот теперь он увидит его лицо, он обязательно узнает Емельку - у Суворова была отличная память на лица.
Дождь вдруг стих. Сильные порывы ветра вздули плащи свиты генерал-поручика.
Когда
А.Суворов подошел к клетке, Пугачев поднял голову. Лица у него не было.
Это было сплошное кровавое месиво. Только глаза смотрели на генерала -
опустошенные и страдающие глаза.
Это было 15 сентября 1774 года.
На
царицынском плацу встретились два человека. Один из них все вилы своего
разума, талант и упорство отдал для создания великой российской армии и
короны, а другой против этой короны поднял народ. Им не довелось
воевать друг с другом. Они воевали на одной стороне против иноземных
врагов. И они не были врагами.
Лицо Пугачева мучительно переменилось, он отвел взгляд, узнав великого полководца.
А.В.Суворов,
как ни вглядывался, не узнал Емельку - даже близкие люди в измученном
бунтаре его не опознали бы, хотя таких вокруг него уже не осталось.
Но от души не отлегло. Эти глаза - он видел их раньше. Где? У костра, в засаде, в окопах, на привале…
Суворов ужаснулся - Емельяном Пугачевым мог быть любой солдат, любой крестьянин Российской империи.
*
*
*
С
казнью Пугачева восстание не прекратилось. Разоренные после
крестьянской войны огромные области оказались во власти разбойничьих
банд, грабивших всех без разбору, на дорогах и в деревнях. Еще
несколько месяцев пришлось Суворову наводить порядок в мятежных
губерниях и утверждать императорскую власть: на него было возложено
командование правительственными войсками, расположенными в Пензе,
Казани, Оренбурге и других городах этого обширного края.
Летом 1775
года в Москве происходили большие празднества в честь заключения мира с
Польшей и Турцией. Императрица Екатерина щедро награждала русских
военачальников. Не был забыт и Александр Васильевич Суворов. За военные
заслуги ему была вручена золотая шпага, осыпанная бриллиантами. В эти
же дни он был представлен императрице.
Протянув для поцелуя руку,
императрица одарила склоненного перед ней победителя турок, поляков и
усмирителя пугачевцев внимательным взглядом. Неизвестно, что предстало
взору проницательной царицы, но она повторила А.В.Суворову слова,
когда-то сказанные ее предшественницей: "Опять Суворов…Я вас запомню".
И в отличие от Елизаветы Екатерина II своих слов не забыла.
