Глава 1. Начало великого пути

1.1. Род Суворовых

При московском великом князе Семене Ивановиче Гордом выехали из Швейцарии в Московскую землю "мужи честны" Павлин с сыном Андреем и тут поселились.
Потомство их росло, местилось и расселялось. Одного из этих потомков звали Юда Суров. От него пошел род Суворовых.
Прадеда Александра Васильевича Суворова звали Григорием Ивановичем, он был сыном Ивана Парфентьевича и дедом Ивана Григорьевича.
Иван Григорьевич Суворов служил при Петре Великом в Преображенском полку генеральным писарем, был дважды женат и умер в 1715 году. От первой жены он имел сына Ивана, от второй (Марьи Ивановны) Василия и Александра.
Все три сына Ивана Григорьевича были женаты и оставили по себе потомство; Василий Иванович имел сына Александра и дочерей Анну и Марию.
Василий Иванович Суворов родился в 1705 году. Крестным отцом его был Петр Великий. А случилось это так.
В 1722 году, через семь лет после смерти отца, четырнадцатилетний Василий Иванович Суворов был определен в денщики к Петру I. Место царева денщика не было при Петре ни "подлым", ни тем более лакейским и предполагало обязанности скорее адъютантские. Можно даже сказать, что служба эта была школой, через которую прошли многие известные лица. В сем звании начинал "полудержавный властелин" Меньшиков, а также Потемкин и Румянцев - родоначальники исторических фамилий. Так А.В.Суворов говорил о деятельности своего отца в петровские времена: "При сем государе он начал службу в должности денщика и переводчика и, по кончине его, императрицею Екатериною Первою выпущен был лейб-гвардии от бомбардир-сержантом и вскоре пожалован прапорщиком в Преображенские полк, где он службу продолжал до капитана…" В конце тридцатых годов он был прокурором берг-коллегии в чине полковника и в сороковых годах получил генеральский чин.
Василий Иванович Суворов был хорошим, с образованием, ретивым, исполнительным служакой, недурным администратором, особенно по хозяйственной части, но из ряда современников не выступал и никакими военными качествами не отличался. С сыном он имел очень мало общего; главною точкою соприкосновения их характера была бережливость, даже скупость, но и то совершенно различного свойства.
Между тем В.И.Суворов был личностью незаурядной, сыгравшей заметную роль в нескольких важных для России эпизодах. Один из младших птенцов "гнезда Петрова", он под конец жизни достиг высокого положения - был генерал-аншефом, членом Военной коллегии, кавалером Андреевского ордена, орденов святой Анны и Александра Невского, сенатором.
В конце 20-х годов ставший уже прапорщиком В.И.Суворов женился на девице Евдокии, дочери дьяка Федосия Манукова. Мануков по указу Петра Великого описывал Ингерманландию по урочищам. В 1718 году, во время празднования свадьбы князя-папы, он участвовал в потешной процессии, одетый по-польски, со скрипкою в руках; в 1737 году был петербургским воеводою и в конце года судился за злоупотребление по службе. Евдокия же получила в приданое от отца, вице-президента вотчинной коллегии, каменный дом, расположенный в начале Арбата, неподалеку от церкви Николая Явленного.

Год рождения Александра Васильевича Суворова точно неизвестен. Большая часть его историографов называют 1729 год, который обозначен и на его гробнице, но едва ли это верно. В одной из официальных бумаг он сам говорит, что вступил на службу в 1742 году, имея от роду 15 лет; по другим показаниям, рождение его можно отнести и к 1729 и к 1730 году.
Но в одной его собственноручной записке на итальянском языке сказано: " Io son nato 1730 il 13 Novembre". В письме его вдовы к племяннику Хвостову и на надгробном памятнике значится, что муж ее родился в 1730 году. Этот же год получается и из формуляра, составленного в 1763 году, когда Александр Васильевич был полковым командиром. Эти и довольно многочисленные другие данные приводят к заключению, что 1730 год следует считать годом его рождения скорее, чем всякий другой.
Где именно родился, тоже неизвестно. По словам одних его историографов утверждают, что в Москве, другие называют его родиной Финляндию. Но и то, и другое одинаково бездоказательно.
Принадлежа к дворянскому роду, хотя не знатному, но старому и почтенному, Суворов появился на свет при материальной обстановке не блестящей, но безбедной. Предки его за добрую службу в разных походах получали от правительства поместья; дед владел несколькими имениями и, судя по некоторым данным, не был расточителен. Отец и того больше.
Из разных документов, как-то: вотчинных отчетов, записей, послужных списков отца и сына, можно заключить, что Василий Иванович Суворов владел в то время приблизительно тремя сотнями крепостных "мужска полу" в Пензенском, Переяславль-Залесском и Суздальском уездах.
Карьера отца Саши Суворова резко затормозилась после воцарения в 1730 году Анны Иоанновны. Натура глубоко национальная, В.И.Суворов в пору бироновщины, очевидно, старался уделять как можно меньше внимания службе, хотя и не скрывался в деревню, как это делали многие другие. 16 февраля 1730 года он был пожалован в подпоручики Преображенского полка и только 27 апреля 1730 года - в поручики. В 1738 году, состоя в полевых войсках прокурором, Василий Иванович был командирован вместе с гвардии поручиком Федором Ушаковым в Тобольск для производства следствия над опальным князем И.А.Долгоруковым, которое по тогдашнему обычаю производилось с "пристрастием", то есть с помощью пытки. В Сибири Суворов пробыл с лишком год.

1.2. Детство великого полководца.

Детство Саши Суворова проходило в деревне, а затем в московском доме, что в Покровской слободе (дом на Арбате был продан в 1740 году). Ребенок был ростом мал, хил, тощ, дурно сложен и некрасив, зато резв, подвижен, сметлив. Он рос одиноко, так как других детей у Суворовых в ту пору не было. Мальчик присутствовал при беседах отца с друзьями и знакомыми, и сам Василий Иванович занимал сына рассказами о недавнем прошлом, о времени Петра и проведенных им войнах.
Сам Василий Иванович был военным человеком только по званию и мундиру и не имел к настоящей военной службе никакого призвания, а потому и сына своего предназначал к гражданской деятельности. Хотя военная карьера была в то время наиболее почтенная, но решение отца оправдывалось тем, что сын казался созданным вовсе не для нее: был мал ростом, тощ, хил, дурно сложен и некрасив. К тому же, для кандидатства на военное поприще было уже упущено много времени.
Известно, что Петр I обязал служить всех дворян, причем запретил производить в офицеры тех, "которые с фундаменту солдатского дела не знают". Даже знать не могла отделаться от этого общего закона. Нашли однако средство исполнять постановление по букве, обходя по духу.
Дворяне, особенно знатные и богатые, записывали своих сыновей в гвардию при самом их рождении, или в годах младенческих, иногда капралами и сержантами, а у кого не было случая, или связей просто недорослями и оставляли их у себя на воспитании до возраста. Подобные унтер-офицеры младенцы производились нередко в офицеры, а затем повышались в чинах, в весьма юном возрасте переходили с повышением в армейские полки и таким образом, особенно при сильных покровителях, достигали высших степеней в военной или гражданской службе, если первую меняли на вторую.
Суворов-старший был слишком практичен, чтобы не воспользоваться такой привилегией. Офицер Преображенского полка, он к тому же имел знакомства и связи в гвардии и все-таки не сделал того, что почиталось в то время за норму. Причина заключалась не в одной телесной слабости маленького Суворова. Очевидно, в пору бироновщины, когда свирепствовала страшная Тайная канцелярия, отец вообще стремился держаться в тени, на службу не напрашиваться (но и от службы не отказываться) и просьбами никого не беспокоить.
Вскоре у Саши Суворова обнаружилась сильная тяга к военной специальности, и занятия его приняли соответствующее склонности направление. Будучи еще семи лет от роду, он уже называл себя солдатом, а о гражданской службе не хотел и слышать. Часто, к немалому беспокойству отца и матери, боявшихся за жизнь своего единственного сына, Александр выбегал из дому на дождь и, промокнув хорошенько, возвращался домой.
Когда же родители замечали ему, что он не бережет себя, Александр отвечал, что солдат должен привыкать ко всему.
Василий Иванович и Авдотья Федосеевна полагали и надеялись, что когда их сын подрастет, то страсть его к военной службе исчезнет, но с летами, наклонность эта проявлялась все явственнее.
Мальчик постоянно приучал свое слабое тело к воинским трудам и обогащал ум познаниями, необходимыми для военного человека. Он познакомился с походами Карла XI, Монтекукули, Конде, Тюрения, принца Евгения, маршала Саксонского и других. Из военных наук военная история, конечно, больше всего нравилась маленькому Суворову, и она одна могла завлечь его в дальнейшие занятия и дать сильный толчок его военному призванию. Из почти современных его героев, ему особенно нравился Карл XII - этот образец неустрашимости, смелости и быстроты. Такие люди сильно действуют на воображение, следовательно, приходятся по детскому вкусу больше всяких иных.
Но к чести, не по летам зрелого умом, Александра Суворова, он вскоре понял, что голова его любимого героя несколько экзальтированна и не совсем в порядке, что твердость его скорее может быть названа упрямством, и что вся общность его военных качеств соответствует больше идеалу солдата, нежели полководца.
Этим объясняется изучение Суворовым наряду с походами Карла XII и методических записок Монтекукули, строящего все на благоразумии и расчете.
Историю и географию он изучал по Гюбнеру и Ролленю, а начала философии по Вольфу и Лейбницу. Артиллерию и фортификацию преподавал ему сам Василий Иванович, который был знаком с инженерною наукою больше, чем с другими, даже перевел на русский язык Вобана.
Кроме военного, молодой Суворов с самых ранних лет получил и религиозное образование. Он отличался набожностью и благочестием, любил сидеть над Библией и изучил в совершенстве весь церковный круг.
Как у всякого самоучки, образование Саши Суворова не отличалось ни строгою системой, ни методом. Если Василий Иванович, сам малообразованный, не мог руководить образованием сына, то он не отказывал ему в книгах, предоставив и свою библиотеку, и приобретая книги покупкою.
Иногда, отложив книги в сторону, Саша садился на резвого коня и мчался, невзирая на непогоду, дождь и ветер. Он любил купаться, играть в бабки и лапту, лазить по деревьям; изнурял себя физическими упражнениями, закаляя свое здоровье, даже в холод носил легкую одежду, отчего часто простужался и хворал. Отец не на шутку тревожился, усматривая в поступках сына одни странности. Уже тогда стали называть его чудаком. Василию Ивановичу надо было, однако, думать о будущем сына.
В помещичьем доме Суворовых был мезонин, заключавший в себе четыре комнаты; две занимал Саша со своим старым дядькой Степаном, а другие две учитель. Убранство комнаты мальчика Суворова вполне соответствовало его самоподготовке к солдатской жизни.
В углу стояла кровать из простого некрашеного дерева с жестким тюфяком, кожаной подушкой и вязанным, шерстяным одеялом. Над ней висел образок, украшенный высохшей вербой и фарфоровым яичком. У широкого окна, так называемого итальянского, стоял большой стол, на котором в беспорядке валялись книги, бумаги, ландкарты и планы сражений. Шкаф с книгами, географические карты, прибитые к стене, и несколько деревянных стульев дополняли убранство комнаты юного спартанца.
Здесь проводил Саша Суворов большую часть своего времени один с учителем. Последний был из духовного звания, человек умный и любознательный, учившийся вместе со своим феноменом-учеником, едва успевая догонять его в познаниях. Мальчика нельзя было иногда по целым дням силою оторвать от книги, или листа бумаги, на котором он собственно чертил планы сражений.
Отца его, все это, вместо того, чтобы радовать, сильно огорчало. Ведь он и его жена были против военной карьеры сына.
Взгляды матери понятны. Военная служба сопряжена с опасностями войны и подставлять лоб единственного сына под пулю врага, удел женщин-героинь, считавшихся единицами, имена которых на вечные времена записаны на скрижалях всемирной истории.

*

*

*

Дом стариков Суворовых, несмотря на средний достаток, был открытый, и гости из соседних помещиков, тогда в значительном числе живших по деревням, собирались часто. Это обстоятельство составляло самую мучительную сторону жизни для маленького Александра Суворова. "Дикарь", как называл его дядька Степан, не мог выносить общества посторонних вообще, а большого общества посторонних людей в особенности.
Эта ненормальность ребенка кидалась в глаза не только своим, но и гостям. Василий Иванович делал сыну замечания, выговоры, но совершенно безуспешно. Мальчик все больше и больше замыкался в своем внутреннем мире, питался мечтаниями и грезами своего раннего воображения. Внутренняя работа продолжалась, препятствия только вырабатывали в ребенке волю, и без того замечательно упругую, и дело двигалось своим путем.
У Василия Ивановича было слишком много занятий денежного характера, по его мнению, более важных. Он махнул на сына рукой, а посторонние, вслед за дядькой окрестили его "дикарем". Его оставили таким образом в покое, к его большому удовольствию, но покой этот иногда все-таки изредка нарушался, когда к родителям приходили гости.
В.И.Суворов, зная каким авторитетом обладал Ганнибал у Саши, попросил своего друга, чтобы тот поговорил с Сашей и отговорил его от военной службы. Генерал пообещал. Однако после беседы с маленьким "полководцем", Ганнибал сказал Василию Ивановичу, что если последний будет препятствовать сыну, то лишит Россию великого дарования. В.Суворов очень этому удивился и решил позвать для обсуждения наболевшей проблемы жену и сына. После недолгих колебаний отец с печалью, а мать со слезами на глазах благословили Сашу Суворова на военную службу.
После этого разговора А.Суворов перестал быть замкнутым, стал более общителен и, перестав бояться чужого общества, больше не избегал его.

1.3.Служба

23 октября 1742 года отрок Александр Васильевич Суворов в возрасте неполных тринадцати лет был зачислен в Семеновский полк мушкетером с получением отпуска домой для продолжения обучения. Первая ступень на пути к мечте, казавшейся несбыточной, была преодолена.

1.3.1.Суворов-солдат.

Быстро пролетели шесть лет. И вот Саша, теперь уже капрал Александр Суворов, прибыл в Петербург в сопровождении двух крепостных - Ефимки и Сидора - для прохождения действительной, а не заочной службы.
Восемнадцатилетний капрал остановился у своего дяди - поручика лейб-гвардии Преображенского полка Александра Ивановича Суворова, в его офицерском доме, в расположении 10-й роты Преображенского полка. Здесь и прожил Александр Васильевич Суворов в продолжение всей своей солдатской службы.
Семеновские казармы находились на окраине Петербурга, "позади Фонтанки, за обывательскими дворами", как значилось в указе императрицы Анны Иоанновны от 13 декабря 1739 года. За прошедшие годы Семеновская слобода уже почти отстроилась, имея в центре деревянную церковь Богородицы, вблизи нее - полковой двор и учебный плац. Слобода была разбита на перспективы и правильные улицы; каждой роте отвели свой участок, на котором ставились достаточно просторные дома или связи. Многие из солдат-гвардейцев жили семьями, завели собственные дома и огороды. В казенных же связях помещалось по четыре человека на светлицу.
Облачившись в зеленый солдатский мундир, с одной капральской нашивкой, Суворов начал свою каждодневную действительную службу в 3-й роте семеновцев. Больше всего хлопот доставляла ему коса. Крепившаяся на проволоке, ленточная, она должна была быть крепко ввязана в собственную волосяную косу с бантом. С висков полагалось опускать по букле, расчесанной и хорошо завитой на трех бумажках. В полковом и церковном строю, на караулах и во всякое время в городе волосы требовалось содержать напудренными. Трудно было приноровиться ко всем сложностям тогдашнего солдатского туалета, не уступавшего по сложности дамскому.

1.3.2."Возлюбленная тишина"

Наступил 1748 год, а вместе с ним празднества и новые царицыны милости дворянскому воинству. В канун Нового года указом Елизаветы Петровны были произведены в очередные чины многие офицеры, в их числе Александр Иванович Суворов, получивший звание капитан-поручика. Это был заурядный гвардейский офицер, обязанности в полку исполнявший с прохладцей, весь ушедший в семейные заботы, воспитание своего девятилетнего сына Федора. Подобно многим другим гвардейцам, Александр Иванович не имел особого призвания к военному делу и, понятно, мало чем был полезен жадному до новых знаний племяннику. Разве что он мог на досуге за тавлейной - шахматной - доской поведать о блестящих походах 1742 и 1743 годов шотландца на русской службе фельдмаршала П.П.Ласси, об эпизодах недавней войны со шведами, коей был участником.
С воцарением Елизаветы и заключением в 1743 году выгодного мира в Або, по которому России отходила часть Финляндии и граница со Швецией отодвигалась по реке Кюмени, о войне, кажется не помышлял никто. Будучи прямой наследницей Петра Великого, Елизавета, однако, не обладала ни его государственным умом, ни его военными способностями. Достаточно того, что она была вполне русской монархиней, пресекла бироновщину, сделала первый шаг к устранению пыток при допросах. Миновала тяжелая пора репрессий - общая амнистия вернула в семьи жертвы Бирона.
Провозгласив возвращение к традициям Петра, Елизавета в то же время значительно расширила привилегии дворянства, щедро раздавала землю и крепостных в собственность, ввела указом 14 марта 1746 года исключительное право дворян владеть землей и крепостными, а затем узаконила гнусную торговлю людьми.
В 1748 году императрице было тридцать девять лет. Доверив штурвал государства канцлеру А.П.Бестужеву и братьям Шуваловым, она, как и в ранней молодости, обожала балы, маскарады, танцы, наряды - гардероб ее насчитывал более тридцати тысяч платьев.
Беззаботность и веселье, царившее при дворе, не могли не сказаться на состоянии русской армии, а гвардии в особенности.
Юный Суворов немало изумился, не видя вокруг той суровой дисциплины и требовательности петровских времен, о которых так много рассказывал ему отец. Свои воинские обязанности гвардейцы выполняли из рук вон плохо. Солдаты-дворяне самовольно отлучались с постов, учиняли попойки и драки, присылали на тяжелые работы вместо себя своих крепостных. А так как в Семеновском полку солдат-дворян было около половины, то их помещичьи привычки и наклонности сделались причиною множества разного рода льгот и послаблений, к числу которых относилось и разрешение жить вне черты расположения части.
В эту пору первые воинские места заняли люди хоть и русские, но малоодаренные - фельдмаршал на двадцать втором году жизни, фаворит Елизаветы А.Г.Разумовский, никогда не бывший в сражениях князь Н.Ю.Трубецкой, ловкий придворный граф А.Б.Бутурлин, сам называвший себя "фельдмаршалом мира, а не войны", брат фаворита и украинский гетман К.Г.Разумовский, наконец, генерал-аншеф благодаря дружбе с Шуваловым и Бестужевым С.Ф.Апраксин.
"Возлюбленная тишина", которую воспел в оде на восшествие Елизаветы Ломоносов, длилась целых четырнадцать лет.
Суворову она позволила довершить свое самодеятельное военное образование. Все свое время и все свои силы он уделял службе и приобретению воинских навыков. Он заставил почувствовать вкус ко всему, что было связано с военной службой, и стремился стать образцовым солдатом. Уже тогда он понял то, о чем потом говорил всем начинающим офицерам: "Научишься подчиняться - научишься и командовать".

1.3.3.Не притвориться солдатом!…

Получая от отца лишь небольшую сумму денег на свое содержание, он ухитрялся экономить и оставшиеся деньги тратил на покупку книг.
Ревностным отношением к службе молодой Суворов обратил на себя внимание начальства. Вскоре он был назначен во временный гвардейский отряд для сопровождения императрицы Елизаветы в Москву.
С детства приучивший себя к преодолению трудностей, Суворов поставил своей целью выполнять самые трудные и неприятные поручения с таким же рвением и усердием, как если бы это были его любимые занятия. Такое отношение к службе научило его извлекать пользу из самых, казалось бы неинтересных дел. Дежурства в госпитале были одними из таких дел, и будущий генерал сам вызывался на эти дежурства, а порою даже подменял своих сослуживцев. Но, ухаживая за ранеными и больными, Суворов учился и делал выводы. Уже тогда он понял, что здоровье солдат, которому почти не уделялось внимания в то время, едва ли не самое важное после дисциплины. Через много лет он напишет: "Богадельни первый день мягкая постель, второй день французская похлебка, третий день ее брат домовище к себе и тащит". Кроме несения службы в госпитале, Суворов регулярно участвовал в строевых занятиях. Занятия носили скорее парадный характер, но Суворову это было не важно. Он относился к ним с такой же серьезностью, как и к боевым учениям.
С поступлением в Семеновский полк перед Суворовым открылась возможность практического изучения самых основ воинской жизни. Впрочем, слово "изучение" тут, пожалуй, неуместно. Суворов принял солдатчину не как систему мелочных и угнетающих обязанностей, но как необходимое и уже потому увлекательное начало длинного пути, ведущего к тому, чтобы в будущем сравняться со своими кумирами. Со стороны такое упорство могло показаться одной странностью: неказистый, хилый капрал-дворянчик без связей и покровителей задался выполнить нечеловечески трудную программу. Но он принялся за нее с настойчивостью почти маниакальной.
Первый ее пункт значил: не притвориться солдатом, а претвориться в него - познать его психологию, особенности, привычки, быт, досконально изучить его душу. Проведший отрочество без матери, под рукой сдержанного и сурового отца, он быстро вжился в новую, воинскую семью. Для молодого Суворова начатое теперь познание и открытие русского солдата было и познанием и открытием русского народа.
Крепостные крестьяне, отданные в солдаты, несли, как известно, службу почти всю жизнь; не меньше, чем в войнах гибли в госпиталях от плохого ухода, скученности, эпидемий, страдали от муштры жестокого обращения офицеров. Если солдату-дворянину, особенно гвардейцу, служба могла и не быть в тягость, то для вчерашнего крестьянина трудность солдатчины была непомерной. Все это правда, - точнее полправды. Другая половина заключалась в том, что и на такой тяжкой службе русский человек оставался самим собою, не терял драгоценных качеств своего национального характера. Народ и в солдатчину внес нечто свое, неповторимое и ее облагородившее.
Суворов заставил себя почувствовать вкус ко всему, что связано с действительной службой в армии, и стать образцовым солдатом. Вечером, перед уходом из казармы, он всякий раз проверял, как вычищено после стрельб его ружье, хорошо ли смазаны шурупы. Это была все та же кремневая гладкоствольная фузея петровских времен. Лишь дальность и меткость стрельбы с тех пор немного повысилась за счет более тщательной отделки ствола и улучшения качества пороха. Прицельный огонь, однако, можно было вести только на расстоянии 60 - 80 шагов.
Суворов охотно шел на дежурство, в караулы, с тщанием отрабатывал экзерции, ровно никакого значения не имевшие в условиях боевых, - он повиновался, и его всегда критический ум молчал. Можно вообще предположить, что в эту начальную пору своей солдатчины он нигде не бывал, кроме казармы, караулов, дома в Преображенской слободе да еще сухопутного корпуса.
Ревностное отношение к службе молодого Суворова сразу же выделило его среди других семеновцев-дворян. Неудивительно, что он очень скоро стал получать довольно почетные назначения. Летом 1748 года в морской крепости России - Кронштадте должно было состояться торжественное "провожание" корабля "Захарий и Елисавет", для чего от гвардейских полков посылалась команда, отбор в которую производился очень тщательно. От Семеновского полка в числе четырех капралов был назван и Суворов. Сборы и подготовка длились весь май, а в Петербург команда вернулась в 20-х числах июня.
В конце 1748 года по случаю "шествия" в первопрестольную императрицы Елизаветы был составлен для сопровождения ее гвардейский отряд. И снова капрал Александр Суворов, несмотря на то, что он находился во 2-м батальоне, а от семеновцев в отряд был определен 3-й батальон, оказался в числе Московской команды. Эта командировка особливо обрадовала Суворова. Помимо почетного ее значения, поездка в Москву, первая со времени вступления капрала в полк, позволила повидать родных - отца и сестер, город, где прошло его детство.
Вскоре исполнительный и добросовестный капрал добился повышения. Через год прибытия в Семеновский полк он был записан в подпрапорщики. А через три месяца после возвращения гвардейской команды в Петербург майор Саковнин взял добросовестного А.В.Суворова к себе ординарцем.
1753 год значительно изменил судьбу прокурора Василия Ивановича Суворова. Представленный Сенатом к назначению в синодские обер-прокуроры, он был по высочайшей резолюции 29 марта пожалован в "брегадиры" и члены Военной коллегии. Начинается быстрое возвышение Суворова-старшего, в котором Елизавета оценила приверженность петровским идеям. 18 декабря того же года, в день своего рождения, она в числе других награжденных произвела Василия Ивановича в генерал-майоры при той же Военной коллегии.
Сыну его шел уже двадцать пятый год. В очередном "вшествии" в Москву сделано было Апраксиным представление Елизавете о производстве определенного числа гвардейцев в армию офицерами. Генерал-аншеф и лейб-гвардии подполковник напоминал, что Петр I оставлял для напольных, то есть армейских, полках. Императрица в ответ повелела учинить выпуск в армию наиболее достойных гвардии сержантов - поручиками, унтер-офицеров - подпоручиками, капралов и рядовых - прапорщиками.
25 апреля 1754 года в числе других 175 гвардейцев Суворов был произведен в офицеры, причем чин поручика получили лишь 34 человека. 10 мая Военная коллегия определила Суворова в Ингерманландский полк, один из старейших и лучших в русской армии, принимавшей при Петре I участие в походах совместно с гвардией. Тотчас после определения Суворов с разрешения Военной коллегии был уволен на один год в "домовой" отпуск. Он жил в это время как в имениях отца, так и в Москве, вместе с сестрами.
Этот год он употребил на продолжение своего образования - совершенствовался в знании языков, читал книги по истории и военному искусству.

1.3.4."Я не прыгал смолоду…"

Вернувшись из годичного отпуска, Александр Суворов пробыл в полку всего лишь восемь месяцев и уже 17 января 1756 года по определению Военной коллегии был произведен в обер-провиантмейстеры (ранга капитанского) для "смотрения в Новгородской губернии: Новгородского, Староруссского и Новоладожского провиантских и фуражных магазейнов". И в этой должности он находился недолго. Разумеется, интендантская служба не могла быть ему по сердцу, зато обогатила будущего полководца полезным опытом. Через много лет, направленный в Финляндию, Суворов столкнулся с необходимостью привести хозяйственную часть войск и обмолвился в одном из писем, что этому роду службы подготовился, когда был обер-провиантмейстером.
28 октября 1756 года последовало новое назначение, вновь с повышением в ранге. А.В.Суворов был произведен в генерал-аудитор-лейтенанты, что по петровской "Табели" означало восьмой класс и соответствовало чину пехотного майора. В новой должности, однако, он не находился ни одного дня. Уже 4 декабря того же года по определению Военной коллегии А.Суворов был переименован в премьер майоры и "определен в пехотные полки команды генерал-фельдмаршала Бутурлина".
Поздно дослужил он до офицерского чина. Ему тогда шел уже двадцать пятый год, а в этом возрасте многие в то время бывали полковниками и даже генералами. Но производство в чины наверстать было можно впоследствии, что Суворов и сделал, а долгая, тяжелая солдатская школа никаким дальнейшим опытом не заменилась. Кто в ней не был, для того этот недостаток оставался невознаградимым.
Александр Васильевич хорошо понимал это и позже говаривал: "Я не прыгал смолоду, зато прыгаю теперь". Он не был скороспелкой, как другие, но зато успел развить в себе качества, искусственному росту не присущие.
В результате через два года и семь месяцев из сержанта гвардии Суворов стал премьер-майором. Конечно, вблизи стремительной карьеры иных его сверстников, баловней судьбы, такое продвижение считалось более чем скромным: М.Ф.Каменский сделался полковником двадцати трех лет и тридцати одного года - генералом; Н.В.Репнин - полковником двадцати четырех, генерал-майором - двадцати восьми лет; наконец, талантливейший П.А.Румянцев стал полковником на девятнадцатом году жизни и генерал-майором - на тридцатом. Не следует забывать, однако, что все эти лица принадлежали к придворной элите и были исключением из правила. В массе же служивого, "средней руки" дворянства А.В.Суворов выделялся своим относительно быстрым продвижением в штаб-офицеры, что открывало перед ним возможность проявить свои дарования и знания, накопленные в годы солдатской молодости.
Скромный человек, Суворов исподволь, трудолюбиво, начав с низших чинов, продвигался к намеченной цели. Он хотел показать себя в деле, и случай этот скоро представился.